Во вторник в суде также выступили эксперты, анализировавшие записи разговоров Улюкаева с Сечиным (результаты их экспертизы огласили на заседании 5 сентября). Первым был допрошен эксперт-психолог, гендиректор волгоградского «Южного экспертного центра» Виктор Кисляков.
Отвечая на вопросы защиты, он подтвердил, что эксперты не использовали специализированного программного обеспечения для расшифровки бесед Сечина и Улюкаева, а также признал, что у специалистов ЮЭЦ были только протоколы допросов главы «Роснефти».
Также Кисляков заявил, что эксперты не могут установить, кто был реальным инициатором встречи 14 ноября 2016 года, но констатировал, что в телефонном разговоре «коммуникативное предложение» исходило от Сечина.
Исходя из записей, общение Сечина и Улюкаева можно назвать неформальным и дружеским, а их отношения — равноправными, сказал эксперт. По его мнению, собеседники проявляли друг к другу теплоту в общении, и никто не пытался представить себя лидером. «Естественно, люди бывают неискренними, даже высокопоставленные», — отметил он.
По психологическим признакам, считает Кисляков, оба собеседника «все понимают, все им ведомо», нет никаких признаков непонятности ситуации или внутренней борьбы.
Выводы эксперта-лингвиста Елены Галяшиной, привлеченной защитой, Кисляков назвал «интересными, но предвзятыми». «Нас обвиняют во всех смертных грехах. Это выход за пределы компетенции», — заявил он.
После двухчасового допроса Кислякова суд вызвал второго специалиста — еще одного эксперта из ЮЭЦ Алексея Рыженко. Тот тоже обрушился с критикой на Галяшину, заявив, что она сама совершила те ошибки, в которых обвинила экспертов центра.
«Ознакомился с этим опусом. Ни методики, ни методологии», — посетовал Рыженко.
На судебном заседании 22 ноября выступила эксперт-лингвист, профессор кафедры судебных экспертиз Московской государственной юридической академии Елена Галяшина. Она заявила, что эксперты со стороны обвинения не провели исследование записей бесед на профессиональном и квалифицированном уровне, и результаты экспертизы носят характер суждения на уровне субъективного восприятия.
Анализируя диалоги Сечина и Улюкаева, Галяшина отметила, что у них есть сквозная тема «задания» или «поручения», при этом она не заканчивается с передачей предмета.
Фраза «можешь считать задание выполненным», сказанная Сечиным, по ее мнению, означает, что на самом деле какое-то задание еще не закончено.
Основная претензия адвокатов Улюкаева в том, что у ЮЭЦ в расшифровке бесед слово «Гоа» есть, а в заключении ФСБ — нет.
Слово «Гоа», по версии защиты, исчезло из фразы, которую руководитель «Роснефти» сказал Улюкаеву по телефону перед встречей 14 ноября. «У меня там неисполненные поручения по Гоа были, а готовность есть по итогам работы там», — так звучала эта фраза на самом деле, утверждает защита экс-министра.
Это ключевой момент, поскольку по версии обвинения, именно в Гоа в ходе беседы на саммите БРИКС 15 октября Улюкаев потребовал у Сечина «премию». Бывший министр это отрицает, утверждая, что он лишь по-дружески поговорил с главой «Роснефти» и тот пообещал ему вино, которого чиновник «никогда не пробовал». Свидетелей, которые бы слышали их разговор, нет. По крайней мере, ни следствие, ни защита о них не знают.
Спустя три месяца судебного следствия дело Улюкаева фактически свелось к слову главы «Роснефти» против слова экс-министра. О версии событий в изложении Сечина известно лишь из отрывков его показаний, зачитанных на суде. Сам Сечин в суд не явился, в «Роснефти» объясняли это плотным графиком.
Русской службе Би-би-си ранее удалось ознакомиться с протоколами допросов главы «Роснефти», но в суде их так и не зачитали.
Сечин — ключевой свидетель в деле Улюкаева. Именно он пожаловался на министра в ФСБ и он же под контролем оперативников передал ему сумку, в которой оказались 2 миллиона долларов. По версии следствия, Улюкаев вымогал эти деньги за положительный отзыв минэкономразвития на покупку «Роснефтью» госпакета акций «Башнефти».
Улюкаеву предъявлено обвинение по статье «Получение взятки должностным лицом в особо крупном размере». Ему грозит до 15 лет лишения свободы. Свою вину экс-министр не признает.