© Бермант-Полякова О.В., 2015
7. 6.Динка и Лёнька
Страницы книги, где Лёнька защищает Динку и заботится о ней, самые трогательные и проникновенные во всей повести. Им обоим, и Лёньке, и Динке, долгие годы было не о ком заботиться, - одному в силу трагических обстоятельств жизни, другой в силу порядка рождения в семье, Динка самая младшая. Эпилептоидный хэппи-енд выглядит так:
На ее счастье, Лёне наконец повезло, и он нашел на Владимирской улице чистенькую, уютную и недорогую квартирку.
Неподалеку был Николаевский сквер, в котором, как мечтал Ленька, будет безопасно гулять его Макака, с обручем или с мячиком, как все приличные дети, которых он видел, проходя мимо.
(…)
Владимирская улица с непрерывно позванивающим трамваем, спускающимся с горы, ей очень понравилась, а во дворе новой квартиры Динка заметила мальчика. Он был в форме реального училища и стоял у ворот без шапки. Ветер шевелил у него надо лбом темный хохолок. Он с интересом смотрел на приезжих, и смешливые губы его растягивались в улыбку. Динке это не понравилось.
«Надо сказать Леньке; чтобы отлупил его», — подумала она. (Д Ч3Гл2)
Начало их отношений выглядит не столь безоблачным. Встреча героев в первый раз, где она платит спасителю неблагодарностью (Динка оклеветала мальчика и он был избит хозяином), впервые в жизни заставляет девочку раскаяться в содеянном и захотеть получить прощение. Встреча героев во второй раз, где Лёнька подаёт деньги поющей Динке, убеждает его в том, что оклеветала его нищенка, существо ниже его в иерархии. Это автоматически делает обиду, нанесённую ему, ничтожной. Он берёт её под свою защиту и назначает обидному слову "Макака" новый контекст, лестный для Динки, - она принимает его покровительство.
Несмотря на колоссальную разницу в сословном происхождении, уровне жизни и образования, оба чувствуют в другом родную душу, - оба одиноки, Лёнька не имеет близких, а Динка не понята ими. Их встреча означает конец одиночества, и "мы" героев преобразует каждого из них на свой лад.
У Динки перестаёт работать психологическая защита "отрицание", ведущая защита эпилептоидной натуры, и она начинает тосковать о других и бояться за них. В англоязычных странах это называют "сепарационной тревогой", в дореволюционном русском языке Осеевой это "надсада" (надсаживаешь себе сердце, думая о ком-то). Однокоренные слова "досада" и "досаждать", а состояние человека, которому досаждают другие люди или собственные мысли, называется "раздосадованный" кем-то или чем-то человек.
Девочка тоскливо слоняется вдоль забора от одного угла к другому, поминутно взглядывая на тропинку, потом она бежит домой узнать, сколько времени, и, в надежде увидеть Ленькин флажок, возвращается назад. Но флажка нет…
«Может быть, приехал из города хозяин баржи и Леньке никак нельзя уйти?» с тревогой думает Динка. (Д Ч2Гл2)
Лёнька, обретя "мы", перестаёт обесценивать испуг и страх и называть людей "глупыми" за то, что они чувствуют.