Cоздание удерживающей, комфортной и относительно безопасной среды созвучно первой фазе терапии – созданию терапевтического альянса. Отсутствие контейнера – это среда, в которой растет тревога. Экстримальную точку этой тревоги можно назвать агарофобией. Наоборот, когда контейнер слишком тесный, давящий, то развивается тревога клаустрофобии - страх быть поглощенным и раздавленным. Иногда терапевту удается создать такой контейнер, в котром клиенту более-менее уютно. Иногда создать контейнер очень трудно, но об этом позже.
Как справедливо заметил Винникот, идеальных мам и терапевтов не бывает.
Винникоту принадлежит золотое выражение – good enough mom – достаточно хорошая мама (терапевт, итд). Неизбежно с конейнером бывают какие-то проблемы - иногда крыша протекает, иногда солнце жарит слишком cильно. И такая неидеальность, «разрушиваемость» контейнера– не менее важное его свойство, чем оптимальный размер. Железо-бетонный контейнер далек от оптимального, потому что клиент динамически меняется и жесткая оболочка рано или поздно станет некомфортной.
Пространственные метафоры контейнера ограничены. Одна из граней понятия «контейнер», которую имел в виду Бион – это устойчивый внутренний успокаивающий образ (родителя, терапевта, бога, учителя, итд). Это именно тот образ, к которому обращается человек, когда чувствует себя в опасности. (Процесс обращения к успокаивающему объекту на бессознательном уровне хорошо изучен исследователями теории attachment, например д-ром Mario Mikulincer из Израиля.)
Кроме того, Бион имел в виду способность терапевта удерживать проекции клиента, а не возвращать их обратно агрессивным контр-переносом. Неудержание и агрессия - это именно та реакция, к которой клиент привык и которую он может провоцировать. Наоборот, удержание и модификация проективного матерьяла до той формы, которую клиент может усвоить, более того, создание условий, в которых клиент может интроективно принять обратно удобоворимый матерьял – это важная часть терапии. Это именно тот процесс, который Хайнц Кохут называл «transmuting internalization».
Не менее важный объект – это «contained» – то, что внутри. Часть клиентов в терапии говорят что внутри у них пусто. Другие люди рассказывают, что хотят целостности, у них ощущение раздробленности, фрагментации. И, наконец, есть клиенты, которые вовсе не об этом говорят, но у них внутри так много, что внутреннее содержимое бурным потоком бьет наружу из всех орудий одновременно. Первый вариант может быть следтсвием устойчивого и патологичного проецирования, второй – расщепления (splitting), третий – гипомании или маниакального состояния.
О чем это – "пусто внутри", как может внутри стать пусто? Есть несколько путей. Один из них состоит в том, что человек отдает много, а принимает мало. Более того, принятое не удерживается внутри по самым разным причинам и поэтому обитает там недолго. Отдает человек проекциями; начинает отдавать те объекты, с которыми внутри неуютно – субъективно «плохие» объекты. Когда проекция становится жестким и устойчивым механизмом защиты – то человек рано или поздно начитет отдавать и хорошее. В последней фазе человек отдает сами механизмы адекватного восприятия мира (это уже cостояние из психотичного спектра). То есть проекцией можно изредка плевать, можно поливать ручейком, а можно бить из брансбойта. В последнем cлучае cоздать контейнер требует огромного труда, опыта и личных способностей терапевта.
Возвращаясь из психотичного уровня в невротический, можно поговорить о пустоте внутри. Разговоры о смысле жизни, проблемы самоидентификации, творческой и профессиональной самореализации, сожаления о прошлом, вопросы низкой самооценки – это из области Бионовского Сontained. Механизм образования пустоты проективным способом – это ближе всего к тому, что Мелани Кляйн называла параноидально-шизоидной позицией. Пустота внутри вследствие потери близкого человека – это депрессивная пустота и о ней можно поговорить в другой раз. Тем не менее, упомянуть депрессию здесь все равно придется, потому что успешная терапевтическая работа с «параноидально-шизоиздной» пустотой внутри незбежно происходит через фазу депрессии, ведь вместо «все вокруг виноваты» человек рано или поздно говорит «у МЕНЯ внутри пусто».
Человеку не просто нужно Нечто внутри. Нужно то, в чем человек видит смысл. Мало где-то работать и быть кому-то мамой или папой, важно ценить это. Трудно ощущать в работе смысл, когда она не требует усилий ума, души и тела, когда задачи тривиальны и скучны. Хорошо, когда можешь смотреть на себя в зеркало утром и ждать наступающего дня с нетерпением. Приятно, когда можешь смотреть на прожитые годы без сожаления. Немного людей могут сказать о себе такое и не всегда это состояние достижимо. Более того, для некоторых людей пустота нормальна и желанна, хотя об этой светлой пустоте шавасаны можно поговорить в другой раз. Здесь речь идет о пустоте, от которой человеку плохо, и в этом смысле она абсолютной пустотой быть не может – она ощущается как дефицит, недостаток, ущерб – она создает поле в котором присутствует мотивация заполнить пустоту чем-то. Чаще всего она заполняется временными суррогатами, которые в конечном итоге проблемы не решают.
Крайне редко бывает пусто внутри у людей, у которых было по настоящему счастивое детство. C пустотой внутри достаточно трудно справится после серьезных травм. Но с ней можно работать и достигать существенного результата. Первый шаг на этом пути – это когда клиент в состоянии ощутить и осознать пустоту. Терапия, творчество, полноценные человеческие отношения могут помочь человеку наполнить жизнь существенным и избавиться от болезненного ощущения пустоты внутри.
_
Источники:
Clinical Lectures of Klein and Bion. Edited by Hanna Segal
Psychoanalytic diagnosis. Nancy McWilliams, PhD
Psychodynamic Psychiatry. Glen O. Gabbard, MD
Empathic Attunememnt. The technique of psychoanalytic self psychology. Crayton E. Rowe, Jr. & David S. Mac Isaac
Attachment in Adulthood: Structure, Dynamics, and Change, Mario Mikulincer PhD, Phillip R. Shaver PhD