vekpsyproВынесенный комментарий к http://kundryukova.livejournal.com/1298
В начале 1990-ых мы с Леной Ларионовой проводили тренинг для врачей и психологов в одном из городов Золотого Кольца. Начало было после обеда (прямо с поезда). Во время разогрева один из врачей поднял вопрос, говорить или нет онкологическим больным об их диагнозе, и следующие 4 часа группа бурлила, доказывая друг другу, что ни в коем случае. В конце мы с Леной предупредили, что на этом теме конец и завтра мы к ней уже не возвращаемся. Согласились, но наутро всё продолжилось. В перерыве мы с Леной ломали головы над тем, как это остановить. Наконец придумали. Попросил участников взять по листку бумаги и написать свои планы на ближайший месяц. Написали, мы посадили их в тройки пообсуждать написанное. Дальше по придуманному плану они должны были написать планы на месяц, если бы знали, что через месяц их (в одиночку, без семей, друзей и проч.) навсегда увезут на прекрасный остров, этакий филиал рая на Земле, но навсегда и без возможности вернуться, писать, звонить, и тоже обсудить в тройках с тем, чтобы потом уже всё вместе обсудить в общем кругу. Идея понятна. Писать им было явно трудно. Но когда пришла пора посадить их в тройки пообсуждать, меня понесло и дальше события развивались так.
Я им сказал: «Я – тот человек, который знал, что вас увезут, но не сказал вам об этом. И вот – утро, за вами пришли увозить вас на этот остров навсегда. Прекрасное утро, там внизу машина стоит, у вас чемоданчик в руках ... и тут прихожу я, знавший, но не сказавший вам. Я подойду к каждому из вас – я хочу, чтобы вы мне в лицо сказали то, что захотите сказать. Только не «Я ему скажу ...» и т.п., а прямо, на ты или вы, глядя мне в глаза». И пошёл по кругу ... Первой была женщина, которая долго смотрела меня и потом сказала: «Ну и гадёныш же ты!» - так сказала, так из себя, с таким сердцем, что я подумал, а хватит ли меня обойти весь круг. К середине был почти на грани срыва – столько боли. Но доволок себя до последнего в кругу – того самого инициатора шума «Нет, нет и нет!». Он посмотрел на меня – маленький, в больших роговых очках уролог-зануда – и сказал: « А пошёл ты нах!».
После этого за несколько минут группа сошлась в том, что надо думать кому, когда, что и для чего говоришь.
Моему отцу после удаления в 78 лет злокачественной опухоли американский хирург не сказал по нашей просьбе о злокачественности и отец прожил ещё три года и умер по другой причине, не отравив себе жизни знанием диагноза. Брату в 54 тот же диагноз в том же госпитале был другим хирургом сообщён вместе с жёстким прогнозом – 1-3 года жизни, Он не ошибся. Единственная моя претензия к нему – он сделал это через несколько часов после операции, когда брат ещё в себя толком не пришёл, и сделал это с тупой прямотой сержанта морской пехоты. Сам – паче и когда случится – диагноз хочу знать: это моя жизнь и, пока у меня есть силы, хочу и имею право распоряжаться ею сам.