Дети-сироты и дети, лишенные попечения родителей, большей частью поступают в интернаты или детские дома из социальных низов. С "лишенцами" все понятно - там или родители лишены родительских прав, или родители сидят в тюрьме / находятся в психиатрических госпиталях.
Дети-сироты из "нормальных" семей поступают в детдома довольно редко, по всей видимости, потому, что в "нормальных" социальных стратах более развиты коммуникации, и осиротевших детей есть кому забрать (родственники или опекуны из ближайшего окружения погибших родителей). Хотя случается и такое, что осиротевший ребенок из "нормальной" семьи попадает в детдом (был такой случай в одном из моих классов). Большинство сирот поступает в детдома все же из "неблагополучных" семей (например, отец зарубил мать топором, а сам повесился в камере - реальный случай в классе, который я вела). Иногда, редко, о помещении ребенка в интернат или детдом договариваются очень бедные родители, едва сводящие концы с концами (обычно многодетные) - тоже реальный случай из моего класса.
Еще в детдом попадают беспризорники - те, кто не может назвать имен своих родителей и живет просто на улице. Они, впрочем, обычно по весне убегают снова и возвращаются где-то в начале зимы. Вот такой контингент.
Итак, дети попадают в детдома с разным бэкграундом и разной семейной историей - девочку, которую родители отдали в интернат из-за крайней бедности, но которую они забирают на выходные, трудно сравнивать с мальчиком, у которого родители погибли такой страшной смертью. У них разное прошлое, настоящее и будущее. Поэтому нельзя считать, что сходство детдомовцев какое-то тотальное, какое-то диагностическое. Отнюдь.
Из каких социальных страт попадают в детдом
Разделив детей на группы "откуда они попали в детдом", я предварила разделение по тем субкультурам, носителями которых дети являлись ДО попадания в детдом. Соответственно, это 1) субкультура криминальной бедности (воры, убийцы, скупщики краденого, содержатели притонов, проститутки) 2) субкультура не-криминальной бедности (работающие или безработные семьи или матери-одиночки, едва сводящие концы с концами) 3) субкультура бродяжничества 4) субкультуры различных социальных страт, осиротевшего ребенка из которых некому было забрать (как правило, это не-интеллигенция).
Практически во всех стратах, из которых поступают "лишенцы" и сироты, отсутствует образование, уверенность в завтрашнем дне, солидарность и процветает иерархическая культура насилия, цинизма и равнодушия. Под "насилием" я имею в виду не обязательно физическое насилие крайних форм (избиение матери отцом и ребенка обоими), а экзистенциальное насилие любого вида - то, что мы иногда называем "дикостью". "Кто сильнее, тот и прав" - примерно так может звучать ее основной постулат. Большинство детей поступают в детские дома с уже записанной матрицей повседневности - все в твоей жизни зависит от твоего места в иерархии. (Есть, впрочем, и другие дети, их меньшинство.)
Идентификация себя как "детдомовца"
На матрицу, записанную в подсознании ребенка в "семейном" детстве, пишется та информация, которую он приобретает в детском доме.
Любопытно, что дети, пришедшие в детдом в разном возрасте, одинаково быстро усваивают детдомовскую субкультуру и очень быстро начинают идентифицировать себя как "детдомовцев". Случаи нарочитой анти-самоидентификации ("я - не детдомовский") редки и наблюдаются обычно у беспризорников и примыкающих к ним малолетних проституток (я забыла сказать, что это отдельная категория жителей детских домов и интернатов - они большую часть года проводят в детском доме, но периодически их охватывает зуд бродяжничества, и они убегают, обычно недалеко, некоторое время занимаются проституцией, а потом возвращаются). Беспризорники - понятно, почему, они и в самом деле проводят в детском доме три-четыре месяца в году, а проститутки, очевидно, нуждаются в нарочитой оппозиции остальным жителям детского дома (как и большая часть уличных-вокзальных-дорожных проституток нуждается обычно в противопоставлении себя "порядочным" людям).
Дети-сироты из "нормальных" семей, попадая в детдом, против ожиданий не держатся за свою идентичность "я из нормальной семьи", а быстро растворяются в общей массе "контингента". Не знаю, почему так. Правда, здесь есть зависимость от возраста - девочка, осиротевшая в 14 лет (автокатастрофа), считала дни своего пребывания в детском доме и упорно строила планы на взрослую жизнь, когда она станет жить в своей квартире. Остальные сироты из "нормальных" семей, пришедшие в детский дом в 7, 10, 11 лет, ничем не отличались от "лишенцев" и остального контингента.
Субкультура "детдомовцев"
Итак, какова же она, субкультура "детдомовцев", что объединяет детей с разным, как я подчеркнула в начале, бэкграундом и разным будущим?
1. Тотальная бедность. Детдомовцы относительно хорошо питаются (правда, это в столицах так, а про региональные детдомы я слышала ужасы) и с относительной регулярностью ездят в отпуска (и даже за границу), но при этом бедность - это форма их повседневного существования. Начиная от интерьеров и заканчивая игрушками, инвентарем и пр. Собственное имущество детдомовцев (одежда, игрушки, сумки, безделушки) малочисленно, случайно и весьма аскетично.
Бедность повседневной жизни осознается детдомовцами как норма. Интерьер обычной квартиры среднего класса выглядит для них как дворец (это очень важно знать тем, кто хочет привести ребенка к себе в гости).
Почти всех этих детей очень тянет ко всему яркому, блестящему, нарядному (обычно "нарядному") - сначала чисто физиологически, потому что их среда обитания очень серая и однообразная, а потом у них формируется такой вкус.
Субкультура детдомовской бедности отличается от "обычной" субкультуры бедности тем, что дети, живущие в бедных семьях, знают, откуда берутся деньги - мама вкалывает на трех работах уборщицей, старшие дети продают газеты, младшие подбирают бутылки и сдают - из этого образуется суп и каша. Детдомовские не видят чужого труда, еда берется в столовой, одежда у кастелянши. Поэтому если в бедных семьях связка "труд - еда" более или менее наличествует, то у детдомовцев она отсутствует.
Кроме того, детдомовцы не знают тягот жизни (опять же потому, что лишены возможности видеть, из чего возникает еда, одежда и пр.). Они не знают, что такое "начальник", "цены", "коммунальные услуги", "очередь на рынке" и другие вещи, образующие повседневность бедных людей. В этом смысле они сильно дезадаптированы.
2. Беззаконие. Я долго думала, откуда в детдомовских такой имморализм - от тотальной бедности, от социального происхождения или от того, что их воспитанием никто не занимается, и решила, что от всего вместе.
Детдомовцы легко берут чужие вещи без спроса (на время и навсегда), воруют в магазинах и на рынках, любят разрушительные действия (разбить стекло, разломать новую ограду и пр), охотно обижают слабых. При всем при том они могут быть вполне добрыми и на свой лад честными ребятами - просто у них очень искаженное и крайне ослабленное представление о морали. Если их поймать на месте преступления, они отпираются только если им грозит наказание, а вообще обычно сразу признаются и видно, что у них нет понимания, что они делают плохо.
Поэтому детдомовцы - поставщики кадров для криминалитета, в первую очередь мальчики, конечно. Подросткам очень важно чувствовать себя перешедшими на другую ступень иерархии, а это часто достигается членством в какой-нибудь местной банде. Как правило, они становятся "форточниками", то есть участвуют в квартирных кражах, а также п,,,ят магнитолы из автомобилей, откручивают зеркала и пр. Разбоем и грабежом (нападения на прохожих) занимаются редко. Но это я отвлеклась. Криминализация детдомовских обычно означает разложение детдомовской субкультуры у ребенка и интеграцию его в криминальную субкультуру.
Говоря об имморализме детдомовцев, я имею в виду не отсутствие любой морали - как в любом сообществе со своей субкультурой, мораль есть и у них. Я имею в виду некую универсальную среднестатистическую мораль, а-ля "воровать нельзя", "врать нехорошо", "уважай чужой труд" и пр. Вот с этим у большей части контингента проблемс, да-с.
3. Изоляция. Детский дом крайне мало контактирует с людьми из семей - как с "благополучными", так и с "не". Выходы детдомовцев "в свет" (музеи, театры, спорт и прочее, куда их водят обязательно, периодически) почти никогда не сопряжены с контактами с миром семейных людей. Детдомовцы играют отдельно, растут отдельно, учатся отдельно - короче, живут отдельно. Мир семейных людей остается либо в их воспоминаниях (обычно, как я уже говорила, тяжелых, но всегда ценных для ребенка), либо воспринимается ими опосредованно - через кино, книжки, телевизор, рассказы. Практически ни у кого из детдомовцев нет друзей из мира семей. Только дети-сироты, попавшие в детдом в относительно позднем возрасте, сохраняют контакты с одноклассниками, соседями и пр, но и эти контакты становятся спорадическими. Поэтому детдомовцы очень плохо осведомлены о том, что такое жизнь в семье, - их воспоминания об этом обрываются на возрасте попадания в детдом, а рассказы не обладают необходимой степенью информативности.
Следствия изоляции – "два мира"
В этом смысле на нашей планете действительно существуют два мира - мир семейных людей и мир детей без семьи. Различия между ними очень заметны, но важно то, что эти различия именно бросаются в глаза, а не являются глубинными, психикообразующими.
Основное различие, о котором любят жужжать тетки, - в том, что детдомовцы якобы лишены чувства любви, эмоционально холодны, равнодушны и т.д. Это неправда. Детдомовская субкультура предполагает большую сдержанность, умение владеть собой, умение "постоять за себя" и пр, от этого дети кажутся холодными и расчетливыми. На самом деле они, как и все люди, эмоциональны и привязчивы, но изоляционная иерархическая субкультура, которую они усваивают в детском доме, требует высокого самоконтроля, с которым ребенок привыкает жить.
Дети из детского дома гораздо более самостоятельны и независимы, чем дети из мира семей. Правда, эта самостоятельность тоже имеет особую природу. Там, где у родительского ребенка есть авторитет старших, - у детдомовца есть прагматизм, граничащий с цинизмом. Дети из детдома не корреспондируют своих действий с вопросом "разрешат мне или нет". И вообще они не любят контроль - в отличие от родительских детей, которые осознают более или менее выраженный контроль со стороны родителей как норму, детдомовцы растут в ситуации "имитированного контроля", а де-факто почти полной бесконтрольности, и настоящий контроль их повергает в ступор или раздражает.
Изолированность детдомовцев имеет и еще одно следствие. Их коммуникация с миром семей, которая начнется, когда они достигнут совершеннолетия и начнут получать профессии и в целом социализироваться, всегда оказывается несколько странной. Большинство детдомовцев стесняются того, что они детдомовцы, и часто пытаются это скрыть. Они многого не знают о жизни семей (например, отмечание дня рождения в кафе Баскин-Роббинс - для них что-то из области сказок), поэтому коммуницировать с миром семей им трудно. Однако следует отметить, что своего рода идея-фикс семьи, которая есть почти у каждого детдомовца (за исключением беспризорников, проституток и еще кое-кого), оказывается продуктивной в том плане, что они очень тянутся к миру семьи и очень стремятся его реализовать в своей жизни. Возможно, в какой-то степени приобретаемые ими навыки жизни в мире семей - мимикрия, но это можно сказать почти о любых социализационных навыках.
Изоляция, в которой растут детдомовцы, по выходе из детдома сменяется либо активнейшей интеграцией в мир семейных людей (невротичной, разумеется, как и любая социализация) и вытеснением своего детдомовского прошлого (человек не просто скрывает его от других, но и сам старается забыть о нем), либо, увы, дезадаптацией и окончательной интеграцией в мир деклассированных элементов. Нельзя сказать, чего больше. Возможно, 50:50.
Таким образом, изолированная жизнь в детдоме приводит к тому, что детдомовцам в детстве трудно понять мир семейных людей и даже просто получить непосредственную информацию о нем. Впоследствии это ведет либо к активному стремлению интегрироваться в мир семей (девочки и мальчики рано создают собственные семьи и рожают детей), либо к отказу от этих попыток и погружению в криминальные субкультуры.
4. Жизнь на виду. Ну, тут понятно. Прайваси в детском доме - это как лед в Сахаре. Жизнь на виду у всех имеет несколько следствий:
1) Дети крайне-крайне ревностно относятся к "своему" - среди мифов о детдомовцах есть миф об их чрезвычайной жадности. Он не отражает реалий, так как детдомовцы не столько жадные, сколько крайне дорожащие "своим" дети. Детдомовская субкультура предполагает, что твое у тебя могут отнять, украсть, сломать из вредности, и наказать обидчика можно либо симметричным действием, либо какой-нибудь пакостью. Физические слабые или просто мирные, неконфликтные дети, не желая ни с кем ссориться из-за игрушек или одежды, стараются прятать то, что им дорого, живут в страхе того, что это исчезнет. Иногда это становится личностным свойством и остается на всю жизнь, а иногда с годами утихает.
2) У детдомовцев вырабатывается странное восприятие собственного тела и телесного взаимодействия. Они гораздо больше готовы к драке, чем к ласке, и поглаживание по голове, по плечу даже от близкого человека могут воспринимать как вторжение в их личное пространство. Грубо говоря, их телу комфортно, когда его никто не трогает. Впрочем, я знаю множество родительских детей с тем же свойством.
3) Сплетни и обсуждения - важная часть жизни детдома. Каждый из детей знает, что о нем говорят, и часто знает, что именно говорят. Секреты быстро перестают быть таковыми. Детдомовская субкультура как бы предполагает отсутствие секретов, секрет - это слабость, слабость - основание быть побитым, осмеянным. Поэтому детдомовцы, адаптируясь к этой субкультуре и одновременно поддерживая ее, делают "ход конем" - они тщательно оберегают свои самые секретные секреты (обычно это мечты или воспоминания) и вырабатывают безразличие к разоблачению не-интимных, не-идентификационных секретов. Грубо говоря, детдомовец фыркает "ну и что", когда узнает, что все знают, что его брат шизофреник, но тщательно хранит секрет о своем придуманном друге.
4) Дети очень не любят, когда им лезут в душу, разводят на откровенность. Тщательно оберегаемые идентификационные секреты не должны быть выданы постороннему человеку, потому что тогда возникает опасность, риск. Поэтому есть еще миф о детдомовцах - они скрытные, не доверяют людям и им нельзя доверять. Я не считаю, что этот миф отражает реалии. Дети не столько тотально недоверчивы (часто, увы, бывает наоборот), сколько держатся за свои секреты как за то, что отличает их от других, делает ими.
Экзистенциальный кризис детдомовцев
Дети-сироты и дети, лишенные попечения родителей (не отказники), отличаются от родительских детей еще и тем, что в обязательном порядке переживают кризис, через который родительские дети не проходят. Это кризис перехода из жизни в семье (какой бы она ни была) в жизнь в детдоме.
Надо отметить, что очень, очень часто жить в детдоме для ребенка лучше, чем в семье, из которой его забрали. В детдоме регулярно кормят, в детдоме чище, безопаснее, меньше шансов заразиться инфекционным заболеванием и т.д. Но даже большая разница в лучшую сторону не спасает ребенка от этого самого экзистенциального кризиса, так как у ребенка происходит резкая смена образа жизни и идентичности.
Кризис, переживаемый ребенком, это синергия нескольких кризисов, переживаемых одновременно (каждый из них имеет свою длительность, так что самая острая фаза приходится обычно на пару-тройку недель после помещения ребенка в детдом).
1. Кризис, связанный с утратой родителей (семьи). Дети-сироты переживают гибель родителей, дети-"лишенцы" - разлуку. Надо отметить, что какими бы ни были родители, у которых пришлось отобрать ребенка, он обычно все равно их любит. Разлука с ними, особенно сопряженная с рядом драматических обстоятельств, переносится им сначала очень тяжело.
2. Кризис смены идентичности. Ребенок прекрасно осознает, что из мира семей (повторюсь, какой бы семья ни была) он попадает в мир "детдомовских". Я сама удивилась, насколько четко артикулировано это осознание у детей. Не исключено, что именно его четкость способствует быстрому включению адаптационных ресурсов, и смена идентичности происходит относительно скоро после попадания, хотя весьма болезненно. Надо сказать, что, по всей видимости, в социальных низах распространено некое представление о "детдомовских", и оно негативное. Не исключено, что детдомом пугают, что быть детдомовцем осознается как стыдное. Это только мои домыслы, но я видела, что у вновь поступающих ребят стресс вызван в том числе и тем, что они Стали Детдомовскими, и предполагаю, что это вызвано некими негативно окрашенными мифами, бытующими в среде, из которой они вышли.
В общем, смена идентичности проходит очень болезненно. Не исключено, что именно в этой болезненности причина ее быстроты - как я уже говорила, дети достаточно быстро меняют идентичность и привыкают к новому маркеру "детдомовский". Я думаю, что если бы этот процесс был бы растянут во времени, им приходилось бы гораздо хуже. А так он острый, болезненный, но быстрый.
3. Кризис смены образа жизни. Это важный момент. В детдоме многое не так, как там, откуда забрали ребенка. Ему надо учиться жить в коллективе (не просто играть или даже пропадать на улице, а жить 24 часа в сутки), запоминать, что можно, что нельзя, осваивать территорию и т.д.
4. Кризис интеграции в субкультуру. Ребенок оказывается в ситуации, когда он чужой среди своих. Мало того, что он просто "новенький", - он новенький и в том смысле, что еще не знает, что и как принято делать, не знаком с ритуалами, словечками, привычками, правилами той среды, в которой очутился. Грубо говоря, ребенок еще от смерти родителей не отошел, а ему уже надо запомнить, как и в каких обстоятельствах происходит "вызов на дуэль", какие слова под запретом, какие слова что значат (у детдомовцев есть несколько собственных арготизмов).
Однако надо отметить, что адаптационные ресурсы ребенка, по всей видимости, огромны, и интеграция в субкультуру детдомовских происходит довольно быстро. Через 2-3 месяца новенького уже не отличить от стареньких. Есть и случаи, когда интеграция происходит просто стремительно (2-3 недели), и я подозреваю, что это не что иное, как проявление актерских талантов маленьких засранцев.
5. Кризис надежд. Опять же, какой бы семья ни была, у ребенка, растущего в ней, всегда есть определенный надежды. Что "папка" бросит пить, "мамка" устроится на работу, брат выйдет из тюрьмы и всем наваляет, что их коммуналку расселят и т.д. Грубо говоря, надежды - это непременная составляющая любой человеческой жизни и могут служить неким индикатором этой самой жизни. Так вот, когда ребенка забирают в детдом, надежды, которые он питал, живя в семье, умирают все и сразу. Потом их место заступят новые надежды, содержательно другие, но прежде чем это произойдет, ребенок переживет тяжелый период гибели всех надежд.
Таким образом, психика детдомовских детей в любом случае будет отличаться от психики детей родительских, так как ими пережит глубокий многосторонний кризис, которого избежали родительские дети.
Дальнейшая жизнь детдомовцев
Субкультура детдома не предполагает глубинного вмешательства в психику ребенка, не делает всех детдомовцев одинаковыми. Как только они покидают детдом, она стирается с них как ластиком. Дальнейшая жизнь детдомовцев бывает разной, и хотя их многое объединяет (как правило, это почти всегда все та же бедность, часто - криминализация, часто - ранние браки, часто - раннее рождение детей, но бывают также и очень мотивированные экс-детдомовцы, которые активно буржуазируются, а некоторые даже становятся Ромами Абрамовичами), личностно они остаются такими же разными, какими были в детдоме. Кому-то нельзя доверить карточку на метро, а кого-то можно спокойно пустить пожить в квартиру, набитую деньгами.
Субкультура детдома - это, в отличие от субкультур интересов (тех, которые человек выбирает добровольно), навязанная ребенку модель, которую он не может выбрать или не выбрать. Этим она напоминает тюремную субкультуру или своеобразные "временные" субкультуры, локализующиеся в больницах, поездах и других местах, где человек оказывается вынужденно и очень быстро становится "больным" или "попутчиком", но при этом, разумеется, остается сам собой.
Навязанная субкультура предполагает, что от нее нельзя отказаться. И действительно, ни одного ребенка, противостоявшего мэйнстриму, я не наблюдала. Хотя были дети, которые на порядки превосходили основной контингент - и по разуму, и по нравственному развитию, - но и они абсолютно вписывались в общую картину.
Навязанная субкультура как социальная мимикрия
Навязанная субкультура - это прежде всего мимикрия. Каким бы ни был ребенок, он очень быстро мимикрирует под среду и, перестав отличаться от нее, оказывается в большей безопасности, чем белая ворона.
Получается своеобразная цепочка: детдомовцы отличаются от родительских детей тем, что они детдомовцы (см. выше про кризис, переживаемый ребенком, лишившимся родителей), и субкультура детдомовцев предназначена одновременно 1) зафиксировать это отличие и 2) сгладить различия детей между собой.
То есть субкультура является на самом деле фактором адаптации ребенка к детдому. Интегрируясь в субкультуру, он а) смиряется с неизбежным, б) научается жить в новом качестве без лишних слез в) вырабатывает высокую способность к социальной мимикрии.
На последнем пункте я хотела бы остановиться, так как с адаптационным потенциалом субкультуры все достаточно ясно. Освоение новых правил бытования - это, с одной стороны, дополнительный стрессогенный фактор (см. выше про кризис, с другой - фактор переключения внимания и некой "закалки"). Поэтому, замечу, многие люди, незнакомые с жизнью девиантных групп, бывают шокированы "холодностью", "грубостью", "злостью" детдомовцев и неприязненно воспринимают их, не понимая, что ребенок "просто" закален обстоятельствами своей жизни и не скрывает этого.
Но, возвращаясь к вопросу о мимикрии, очень быстро научается и скрывать. Правда, после того, как покинет детдом. Поскольку в детдоме (учитывая контингент) агрессивность, грубость, холодность и постоянная готовность отразить нападение - необходимость. Все это, впрочем, не достигает таких уровней, как в тюрьме, не надо думать, что нравы детдома настолько жестоки. Нет, но средний уровень агрессивности в детдоме, конечно, выше, чем у родительских детей не из криминализованных страт.
Мимикрия, навык которой быстро вырабатывается детдомовцем, распространяется не только на интеграцию в "простые" сообщества (а детдом - это простое сообщество - иерархическое, силовое, общинное). Удивительные картины рисовались взору преподавателя, сопровождавшего детей в поездке в Финляндию (такие поездки детдому выделяются каждый год, но это в Питере). Дети, которые только что с удовольствием ломали во дворе интерната новый турник и плевали под ноги, в Финке враз стали воспитанными, аккуратными детьми, курящими только в строго отведенных местах и бросающими окурки только в урну.
У них изменилось выражение лиц - вместо настороженных взглядов и кривых усмешечек появились любопытные распахнутые глаза и вежливые улыбки. Все это разом исчезло по возвращении.
Это очень похоже на то, что Пэм писала про поповский патронажный дом.
Преподаватели со стажем сообщают, что это постоянное явление. Дети из детдома очень быстро, значительно быстрее родительских детей адаптируются к новым условиям. Они гораздо легче переносят адаптацию к студенческой и профессиональной жизни. Как я уже говорила, после выхода из детского дома, если ребенок не криминализуется, отличить экс-детдомовца от родительского ребенка практически не получится.
Развитие истероидности в "простых иерархических обществах"
Такая способность к мимикрии, почти повсеместная у детдомовцев (за редкими исключениями, которые почти всегда объясняются высокой ригидностью и просто тупостью), происходит вот от чего.
Простое иерархическое общество, которым является детдом, развивает у своих членов истероидные черты. Дети могут быть совершенно любых психотипов, но некая истероидность, которая не развивалась бы у них в других обстоятельствах, здесь получает стимул для развития. Поскольку многое в детдоме - имитировано, а не существует на самом деле - постольку чем больше ребенок научится имитировать, тем легче ему будет избегать неприятностей.
Например, перед моими глазами разворачивались сцены, до смешного напоминающие кинематографическое "сколько я зарезал, сколько перерезал" (пасть порву, моргала выколю). И было прекрасно видно, что чем лучше будет сыграна эта сцена, тем скорее ребенку не придется драться (чего он и добивается).
Также очень легко девочки научаются манипулировать мальчиками. Их основная цель - получить защиту от физических нападений и вообще силовую защиту. Кроме того, старшим подросткам интересен секс и наличием "мальчика" они убивают двух зайцев - имеют секс и защищены от посягательств со стороны других мальчиков. Я была изумлена, когда в 10-м классе (средний возраст 15 лет) в сочинении "опиши своего друга" половина мальчиков параллели описали своих девушек. Причем! не просто "она любит то-то и то-то, мы с ней ходим в кино, она мне нравится", а в духе "с ней я становлюсь другим человеком; когда она улыбается, для меня расцветает весь мир; она ангел!". И еще очень много уделяли места описанию внешности своей девушки, так что я после этого сочинения знала, кто с кем встречается )))
Девочки, разумеется, не были никакими ангелами, но умели внушить своему избраннику, что они ангелы. Причем если учесть контраст между их обычным поведением и статусом "ангела", то их способность к мимикрии оказывается значительно выше таковой у среднестатистической девушки, которая тоже не ангел, но хотя бы не матерится как сапожник и не кричит учителю "да пошла ты!".
Таким образом, доля истероидности у детдомовцев выше, чем у родительских детей. Нельзя сказать, что изначальный истероид станет в детдоме истероидом в квадрате. Но можно сказать, что изначальный психастеник, гипертимный, лабильный тип и прочие - разовьют в себе истероидный потенциал, если он у них есть хотя бы микро.
Опасность такой высокой способности к мимикрии - в том, что дети рано понимают - не обязательно быть, достаточно казаться. И если личность ребенка неустойчива (нет четко ранжированных приоритетов, нет самоконтроля, не развито представление о плохом и хорошем, о нормах и пр.), а самое главное - если ребенок невротичен и подвержен страхам, а значит, стремится к защите - эта способность к мимикрии перейдет в двуличность.
Мимикрия и двуличие
Завершая про мимикрию, я должна сказать, что:
1. Чем активнее развивается личность ребенка, тем меньше опасность того, что мимикрические таланты перейдут в двуличие и вечное притворство (с вечным страхом разоблачения, заметьте). Развитие личности может происходить как в стенах самого детдома (обычно ребенок сам проявляет инициативу, то есть все-таки личность сильнее обстоятельств, она рвется развиваться, заставляет ребенка преодолевать обстоятельства; но учителя, конечно, помогают, если не грымзы), так и в семье усыновителей, так и с помощью приходящего шефа, так и по окончании детдома.
2. Чем менее невротичен ребенок, тем тоже меньше вышеназванная опасность. Практически все дети в детском доме так или иначе невротичны. Практически всем им требуется помощь специалиста - детского психолога, социального психолога-педагога, а также не специалиста, а просто хорошего человека (например, шефа или уборщицы, или кастелянши - в общем, любого взрослого, кто оказывается рядом). Я считаю, что детям в детдоме можно не дать лишнего бутерброда, но обязательно нужно дать возможность изживать свои неврозы. К сожалению, этого нет.
3. Если мимикрические таланты не переходят в притворство и двуличие, то они, без всякого сомнения, помогают детям в дальнейшей жизни. Ребенок может уже сам забыть, что он детдомовский, но способность предстать перед нужными людьми в нужном качестве он сохранит. Он легко переедет из города в город, из страны в страну, перейдет из одной социальной страты в другую. И даже если он всего этого не сделает, а пойдет работать на хлебозавод, он мгновенно растворится в толпе остальных работниц, и никто не сможет сказать, что он пришел сюда неделю назад.
Что происходит с теми, кто научается мимикрировать
Что произойдет в этом случае с самоидентификацией ребенка? насколько устойчива его личность при такой способности к перевоплощению? хорошо ли он знает сам себя? остается ли он всегда сам собой, меняя страты, города и страны?
Не на все эти вопросы у меня есть ответ. Конечно, Рома Абрамович - он и в детдоме, и в Совете Федерации Рома Абрамович. В моей жизни был красивый, гордый, эстетствующий интеллектуал, о котором я совершенно случайно узнала, что он с 10 лет воспитывался в детдоме. Никогда бы я не проассоциировала его с контингентом. Но я абсолютно уверена, что когда он там жил, он ничем от контингента не отличался.
Не нужно забывать также, что вопрос о личности может стоять там, где есть хоть какая-то рефлексия и хоть какие-то попытки самоидентификации. В детдоме же много выходцев из таких страт, где бессубъектность - норма, общинное сознание - единственно возможный тип, поэтому эти дети как пришли бессубъектными, так и уходят. О них и речи, в общем, нет.
А развитые дети, на мой взгляд, вполне себе сохраняют личность, прыгая из одного социального мира в другой.
А про тех, кто посередине между бессубъектными коровами и развитыми детьми, я ничего сказать не могу. Может быть, мимикрия их и не сводит к набору масок, а может, и сводит.
К сожалению имя автора заметок осталось неизвестным
текст, с небольшим структурированием и сокращением взят отсюда
детдомовские дети - особенности (с)
детдомовские дети - особенности (с) - продолжение
via
q_w_z